Не знаю, что скажут об этом историки, По-моему, жизненно все до истерики: В эпоху республиканской риторики, Но до появленья на картах Америки, Где все, как известно, всему равны (И черные даже равнее белых), Итак, в дикий век, когда цвет вины Еще часто путали с цветом тела, Некий венецианский дож Как только думал о черном зяте, Его моментально бросало в дрожь, За что не берусь на него пенять я: Всяк мечтает в своих внучатах Продолжение видеть личное. Как быть, если папой они зачаты, Доминантным до неприличия? И хотя еще Мендель горох не скрещивал, Но что касается цвета кожи, То ясно, что белыми детям быть не с чего, И это очень дожа тревожило. Он анонимки строчил на зятя, Пылая вовсю нетерпимостью расовой. Их Инквизитор читал внимательно И, естественно, все выбрасывал: То потому, что не видел вины, То не до казней – пора карнавала, То вдруг страна на пороге войны, А мавр, заметим, был генералом, Страну защищавшим с тем большим рвением, Что никогда со счетов не сбрасывал, Что по дурному чужому мнению Он стране той не сын, а пасынок. А он – куда Родина повелит! Ни в жисть не засиживался на месте: То в Аравию, то на Крит, Но, боясь, как казни, злых козней тестя, Даже когда уезжал на войну, Не говоря – по делам дипломатии, Всюду таскал за собой жену – Чтоб подальше была от отца, от матери. Вообще он заботливый был, Отелло, А к жене своей – так и совсем подлиза: Чего бы супруга ни захотела, Выполнял любые ее капризы. Но (чего только нужно бабе?!) Без романов скучала она, без романтики. Покуда муж заседает в штабе, Жена принимала в гостях лейтенантика. Ей хватало Отеллова тела, Но раз уж у всех генеральш любовники, То и она отставать не хотела. А что хотел тот? Тот хотел – в полковники. И какой у истории сей итог? Как-то осенью был генерал простужен И, с собою не взяв носовой платок, С полпути спохватившись, вернулся тут же. Что же там? Застает у жены мужчину! И еще у обоих хватает дерзости Заводить разговор с ним о росте чина! Тут Отелло, не выдержав этой мерзости, При том что в жене не чаял души (Отчего только, в общем-то, так и выходит), Лейтенанта зарезал, ее задушил, Сам – не помню точно, повесился, вроде. Говорят, в африканце сказалась кровь. Я считаю – напротив: причина цореса В том, что оевропеившееся нутро Поднялось на дыбы европейских комплексов. И все его солдафонское знание Жизни тем его и задело, Что любовник жены – много ниже по званию. Значит – хуже! Глупее! Слабей! Но – белый. А поскольку жену он за то и любил, Что она не смотрела на цвет его кожи, То, разуверившись в этом, убил Себя. А изменницу только «тоже». Так охватывает отчаянье Человека, что в свете не видит просвета. А вы-то твердили мне: «Нет печальнее Повести, чем про Ромео с Джульеттой». &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp;16.06.1995 &nbsp;

Стихи

Отелло

&nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; I Цель всякого стиха – Очередную дуру Пощупать на ха-ха, Задобрить каламбуром. Так мы, сыны греха, Плодим литературу. &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp;II От первых петухов До третьего обмана, Несчастная любовь, Деление урана – Все – тема для стихов И даже для романа. &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp;III Роман и есть роман (Как «вирус – это вирус»). Держи пустой карман, Где, впрочем, кукиш вырос. На то и графоман, Что быть честней не силюсь. &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp; &nbsp;IV И, не боясь греха, Раз такова натура, Пускаю петуха, Пускаюсь на смех курам – Неважно: цель стиха... Ну, в общем, шуры-муры. V Но если воспарить Над этой целью плотской: Подружку поразить Замысловатой клецкой, – Умерить надо прыть, Настолько это Бродский: VI / 0 Падучая звезда, Тем паче, астероид, Расстроенный твой взгляд На верный лад настроит. Взгляни, взгляни туда, Куда глядеть не стоит. VII Но, как двери электрички, Торопящейся куда-то, Закрываются кавычки, Прищемив конец цитаты. 22-29.05.1995 &nbsp;

Стихи с эпиграфом в конце

0 комментариев